Художественная Галерея «Виктория»

Notice: Undefined index: root in /home/galleryv/old.gallery-victoria.ru/docs/info/content.php on line 6

Нестерова Наталья

Наталья Нестерова родилась в Москве в 1944 году в семье архитекторов.
Окончила Московский государственный художественный институт им. Сурикова. С 1969 г. – член Союза художников. Профессор Московского государственного института им.В.И.Сурикова. Живет и работает в США. Ученица Дмитрия Жилинского – ныне профессор живописи Российской академии художеств. В России она активно выставлялась в 70-е, а с конца 80-х начала работать в США. Ее работы приобретали музей Гуггенхайма в Нью-Йорке, музеи Монреаля, Пекина, других городов.

БИОГРАФИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ
1944 родилась в Москве.
1968 окончила МГХИ им. Сурикова (факультет живописи)
С 1969 член Союза художников
С 1992 профессор кафедры сценографии Российской Академии театрального искусства (РАТИ)
1992 Лауреат Государственной премии Российской Федерации
2003 Лауреат премии "Триумф"
Действительный член Российской Академии художеств

ПЕРСОНАЛЬНЫЕ ВЫСТАВКИ

1974 Однодневная выставка. Дом художника на Кузнецком мосту, Москва
1988"Новые работы из Москвы". HAL Bromm Gallery, Нью-Йорк, США
1989 "Наталья Нестерова и Лазарь Гадаев". ЦДХ, Москва
1990-91 "Natalya Nesterova. Recent works from Moscow". HAL Bromm Gallery, Нью-Йорк, США
1991 "Наталья Нестерова: новое искусство". Maya Polsky Gallery, Чикаго, США
"Новое искусство. Наталья Нестерова" (из частных собраний). Charles Cowles Gallery, Нью-Йорк, США
1992 "Natalia Nesterova". The Montreal Museum of Fine Arts, Канада
совместно с Т. Назаренко. Галерея Фернандо Дюран, Мадрид, Испания
1993 Maya Polsky Gallery, Чикаго, США
Галерея "Арт Модерн" (совместно со скульптором Л.Гадаевым), Москва
"Наталья Нестерова: 10 картин". Галерея "Московская палитра". Берлин, Германия
1994 Hal Bromm Gallery, Нью-Йорк, США
1995 Maya Polsky Gallery, Чикаго, США
1996 Hal Bromm Gallery. Нью-Йорк, США
1997 "Наталья Нестерова". ЦДХ, Москва
"Natalia Nesterova. Painting". Галерея русского искусства, Таллинн, Эстония

РАБОТЫ ПРЕДСТАВЛЕНЫ В СОБРАНИЯХ

Государственной Третьяковской галереи, Москва
Государственного музея искусств народов Востока, Москва
Министерства культуры РФ, Москва
Государственного Русского музея, Санкт-Петербург
Музея русского искусства, Ереван
Галереи "МАРС", Москва
Художественных музеев в Архангельске, Алма-Ате, Бишкеке, Брянске, Вологоде, Екатеринбурге, Запорожье, Ижевске, Иваново, Иркутске, Кургане, Курске, Красноярске, Кемерово, Киеве, Магадане, Новом Иерусалиме, Новосибирске, Новокузнецке, Нижнем Тагиле, Омске, Оренбурге, Перми, Петрозаводске, Ростове, Ростове-на-Дону, Саратове, Сыктывкаре, Тбилиси, Томске, Хабаровске, Якутске
Museum of Contemporary Art, Сеул, Корея
The Montreal Museum of Fine Arts, Монреаль, Канада
Museum Ludwig, Кельн, Германия
Neue Galerie – Sammlung Ludwig, Аахен, Германия

Музей современного искусства Соломона Гуггенхайма (Нью-Йорк, США)
Cловацкой Национальной галереи, Братислава, Словакия
а также в частных собраниях России, Бельгии, Великобритании, Венгрии, Германии, Финляндии, Франции, США, Японии.

НЕСТЕРОВА НАТАЛЬЯ

Московская художница Наталья Нестерова в своих произведениях стремится проникнуть в тайны повседневности и потому намеренно «остраняет» обыденные события, подчеркнуто заостряя их привычные черты. Наталья Игоревна Нестерова родилась в 1944 году в Москве. В 1968 году закончила Московский государственный художественный институт им. В.И. Сурикова. С 1969 г. — член Союза художников СССР.
Творчество молодых художников 1970-х годов развернуло перед зрителем широкую панораму направлений и стилей, в которой значительное место принадлежит произведениям, открывающим нам по-особому праздничный мир, увиденный словно глазами ребенка или «наивного» живописца-непрофессионала. Освоение и творческое переосмысление изобразительного фольклора, лежащее в основе этой тенденции и по существу являющееся продолжением национальных традиций народной картины, лубка, ремесленных промыслов, объединило молодых мастеров из разных республик: москвичей Т. Назаренко, К. Нечитайло, Л. Решетникову, Е. Струлева, белоруса В. Сумарева и литовца Р. Бичюнаса, М. Статного из Кишинева и Э. Путерброта из Махачкалы и многих других. (о творчестве семидесятников советской эпохи смотрите ЗДЕСЬ). К этой же плеяде живописцев принадлежит московская художница Наталья Нестерова.

В настоящее время – Наталья Игоревна Нестерова одна из самых известных российских художников - академик РАХ, лауреат Госпремии. Она - живет в Москве, Париже и Нью-Йорке, много работает и готовит новые выставки.

Картины Нестеровой, хранящиеся в собрании Русского музея, галереях Архангельска и Ростова, Перми и Саратова, появились на выставках в конце 1960-х годов, когда новое поколение художников открыто обратилось к эстетике фольклора: локальному цвету, плоскостности изображения, повышенной декоративности.
Но главное обаяние народного искусства для Нестеровой, как и для других ее коллег, состояло в мудрой бесхитростности, образной остроте, придающих «примитиву» предельную выразительность. Эту тягу к постоянно обновляющейся, незаученной и нерегламентированной каноном образности, которой отмечены поиски русской живописи со времен «Мира искусства», Г. Якулов, страстный защитник примитива, назвал поисками «уменья не уметь...». (Е. Костина. Георгий Якулов. М., «Советский художник», 1979, с. 89).

Раннее полотно Нестеровой, где используется традиционное значение белого цвета, часто встречающееся в произведениях народного искусства.
Как подавляющее большинство современных художников, Нестерова пользуется достижениями предшествующей традиции. Ранний этап ее творчества был отмечен влияниями А. Руссо и Н. Пиросманашвили, что проявилось в самих сюжетах ее «Продавца вина», «Точильщика» и др. И поныне в полотнах художницы встречаются скрытые цитаты из произведений любимых ею мастеров—М. Утрилло и К. Чонтвари. Однако Нестерова весьма корректна в своих живописных аллюзиях и, почерпнув, например, утрилловский образ персонифицированной очеловеченной архитектуры, пропускает его сквозь призму некогда пережитого, очень сокровенного впечатления. И вот перед нами уже не холодное заимствование, а живое, трепещущее, взволнованное слово.

Для раннего периода творчества художницы характерны гладкопись и локальные цветовые плоскости. Изображение провинциального уютного дома с многочисленными пристройками и верандами вписано в мягкий лирический пейзаж, в котором преобладают приглушенные спокойные цветовые соотношения.

Изображение праздников, народных гуляний весьма характерно для живописи молодых художников 1970-х годов. Этой тенденции отдает дань и Нестерова. Не прибегая к отдельным портретным характеристикам, она создает цельный единый образ веселой толпы, бурлящей у циркового шатра.

Профессиональное искусство Нестеровой, безусловно, не может быть сведено к чертам, сближающим ее с наивными живописцами. Учитель художницы Д. Жилинский, сам представитель совершенно иного пластического направления, считает, что «для Нестеровой так называемое примитивное искусство — «точка опоры», живая традиция. Ее обращение к примитиву органично, оно помогает найти свои собственные средства, по-своему раскрыть сущность предмета и явления. Художника-примитивиста не интересует, что было «до» и «после» него, работая, он исходит из убеждения, что делает вещь точно и правдиво. Нестерова — живописец глубоко профессиональный, искушенный в тонкостях живописи». (Д, Жилинский. Выставка четырех. — «Творчество», 1978, № 7, с. 9).
Действительно, творчество художницы лишено незамутненности чувств, собственно «наивности» самодеятельного искусства. Полотна ее несут в себе романтическое, лирическое, драматическое содержание, чего никогда не ведает ясная идиллия примитива. Суть полотен Нестеровой в сложных взаимоотношениях человека с природой, и именно подобная противоречивость отличает современное профессиональное искусство от фольклора, трактующего эту тему в духе неизменной гармонии.

В начале семидесятых годов Нестерова почти полностью подчиняла жанровую сторону картины пейзажному образу. Человеческие фигуры и действие на переднем плане лишь обозначают сюжет; смысловую и эмоциональную тональность полотну целиком задают горная панорама, величавые деревья, воздушные дали.

Архитектурные мотивы, которые так любит изображать художница, чаще всего окрашены лирически и трактуются почти по законам портрета: настолько определенны и очеловечены характеры и «физиономии» «Дома на набережной», «Голубого дома», «Розового дома» и других незамысловатых провинциальных зданий. Обобщая шире, весь курортный цикл Нестеровой — это психологический портрет местности, а не серия отдельных пейзажей. Дело в том, что образ ландшафта у нее опосредован, многоступенчат и в этом смысле противостоит этюду в живописи.

Один из примеров нестеровских «портретов» зданий. Дом словно хранит на себе отпечаток времени и судеб своих обитателей. Камерный, интимный характер образа усиливается неярким освещением пасмурного неба и стволами чахлых деревцов, как кулис, обрамляющих изображение дома.

Соотношение маленькой человеческой фигурки и огромных тополей, напоминающих вздымающиеся к небу подсвечники, сообщает этому небольшому полотну оттенок монументальной величественности.
Лежащий в основе набросок с натуры подкрепляется, фундируется теми сущностными чертами предметов, которые художница, возможно, и не наблюдала на пленэре, но знает априорно (так, например, в изображении растительности родовые характеристики преобладают над видовыми). Мелкие черточки пейзажа, его нюансировка сотканы из настроений, сохраненных памятью об изображаемой местности. Затем все это динамическое равновесие подчиняется некой ведущей интонации — романтической, иронической, драматической, в зависимости от того как видится прошлое из сегодняшнего «далека». И вот уже образ звучит на разные голоса, пейзаж расцвечивается сложным спектром ассоциаций, и художница призывает нас в путешествие по миру будничных тайн.

В полотнах Нестеровой деревья являются пластическим центром пейзажа. В этой картине легкие прозрачные кроны служат знаком глубины двумерного пространства, придают проницаемость световоздушной среде.

Зрителя, мало знакомого с традиционным народным искусством, прежде всего в полотнах Нестеровой удивит повторяющаяся условность персонажей. И впрямь люди в ее картинах почти не индивидуализированы: приземистые, крупноголовые «человеки», они словно сошли с детских рисунков. В этом художница особенно упорно следует изобразительному фольклору, где в трактовке человека типическое всегда господствует над индивидуальным.

Представляя своих персонажей людьми «вообще», Нестерова, подобно самодеятельным художникам, надевает на них постоянную маску всеобщих качеств человеческой внешности: большой нос, круглый румянец, золотые волосы, черные брови и т. д. Порой в такой интерпретации ощущается нарочитость, ибо изобразительные средства как бы предпосылаются сюжету, однако художница в большинстве своих полотен сохраняет верность этой достаточно целостной, хотя и несколько каноничной, живописной системе.

Сюжет этого полотна перекликается с народной иконографией плясок вокруг майского дерева. У Нестеровой этот традиционный мотив символизирует наивную, непосредственную радость бытия.
В мировосприятии Нестеровой преобладает игровое, зрелищное начало, также уходящее корнями в народное искусство. Ее образное видение полярно противостоит натурализму, ибо сюжет трактуется ею не как выхваченный из временного потока фрагмент бытия, а как действо, разыгрываемое то ли в шутку, то ли всерьез по законам некой «обусловленной условности». В одних случаях Нестерова размещает своих персонажей нарочито фронтально и в статичных позах; в других выводит их на передний план, словно шествие по невидимой авансцене. Возникает аналогия с театром марионеток, с той только разницей, что бутафорские декорации в нем заменены живой прелестью пейзажа. Вообще по своему месту в мире нестеровских образов человек — это homo ludens, «человек играющий». Не зря из картины в картину он проводит досуг, играет в карты, прогуливается, катается на каруселях. И в этом художница следует мастерам народного искусства, с особенным удовольствием изображающим праздники, гулянья и другие развлечения.

Произведения художницы своеобразно соблюдают классические «три единства»: место их действия — Юг, время — весна или осень, «мертвый сезон», действие — нехитрые увеселения отдыхающих. Нестерова поистине воспела «мертвый сезон», вывела его изобразительную формулу. Опустевший курорт с замерзшими у причала пароходами — символом застоя— создает атмосферу, в которой обостряются и утончаются чувства. Как события сокровенной важности, переживаются миг прихода весны и светлая печать осени. Все, что автоматизируется и не замечается в сутолоке городской жизни, здесь становится выпуклым и рельефным. И это касается не только отношений человека и мира природы.
Проза курортного мирка, банальные перипетии «сладкого ничегонеделания» рассматриваются художницей, словно под увеличительным стеклом. Когда в поле ее зрения попадает равнодушное, потребительское отношение к окружающей среде в полотнах начинает звучать ирония. Указывая на эту сторону творчества Нестеровой, тот же Д. Жилинский отметил: «Ироничность, порой гротесковость, с которой художник трактует ту или иную ситуацию, тот или иной характер, обостряет содержание ее картины, обнажает нелепость мещанских нравов, поведение провинциальных модниц. В то же время все это передано в художественной форме, не имеет ничего общего с карикатурностью, шаржем» («Творчество», 1978, № 7, с. 9)

Время в картинах художницы чаще всего трактуется как «вечно длящееся»; персонажи, по пушкинскому выражению, «проводят вечность». Но при внешней статичности человеческих фигур этот холст полон внутренней динамики. Замкнутость и условность пространства полотна ведут к его внутреннему напряжению, концентрации, образованию «силового поля», откуда возникает живописная динамика.

Действительно, курортный цикл Нестеровой своей характерностью чуть ли не иконографически перекликается со строками юмористического стихотворения Н. Заболоцкого «Гурзуф ночью»:
Царапая кузов о камни крыльца,
Здесь утром автобус гудит без конца,
Таща ротозеев из Ялты.
Здесь толпы лихих санаторных гуляк
Несут за собой аромат кулебяк,
Как будто в харчевню попал ты.
И здесь возникает некоторая дисгармония великолепия природы со всем тем смешным, что входит в понятие курортного «прожигания жизни». Она вносит драматический диссонанс а романтический мир полотен художницы, ибо пейзаж трактуется в них уже не как инобытие человека, а как его антипод. Это еще острее обнажает кроющееся в произведениях Нестеровой пластическое противоречие, которое выявляется в контрасте раскованной живописности, скрупулезной «драгоценной» фактуры, тщательной проработки пейзажного фона и схематически-угловатых, скованных фигур.

Нестерова избирает состояние природы в предвечерние часы, когда сам пейзаж словно хранит в себе лирическое настроение. Аллеи и здания старого монастыря, как сказочный град, встающие на горизонте, придают романтические интонации облику местности.

Один из характерных для художницы приемов изображения народного гулянья через подчеркнутую театрализацию; карусель уподоблена сценической установке с поворотным кругом, пейзаж ассоциируется с декорацией, а взгляд зрителя охватывает холст из какой-то вынесенной вовне, неподвижной точки, словно с места в партере.

«Уловленное состояние» в пейзаже Нестеровой рождается как из работы на пленэре, так и благодаря точному пластическому выражению былых ощущений, воспоминаний о каком-то городе, месте, ландшафте. Главное для художницы — достичь такой остроты выразительности, чтобы зритель ощутил привкус впечатлений, некогда легших в основу полотна. Этот мир воспоминания открывается нам изнутри его сущностей, не ветшающих, а крепнущих с течением времени. Тщательно отбирая и суммируя все, что она считает характерным и важным для данного предмета или явления, Нестерова достигает такой яркой лаконичной «формульности» в изображении белого обелиска, зеленых боскетов, крон кипарисов, какая свойственна лишь образам памяти.

Обычно шумный и оживленный старый Арбат предстает в картине безлюдным и опустевшим. Благодаря этому явственными становятся неслышный диалог зданий, столкновение их «характеров», перекличка архитектурных стилей и эпох.

От гладкописи ранних полотен Нестерова в последние годы перешла к сложной богатой живописной текстуре. В пространства неба и воды, написанные прозрачно, «жидко», вторгаются рельефные массы деревьев, букета цветов, волос персонажей, образующие на поверхности холста вязкую и выпуклую фактурную лепку. Изображение некоторых объектов в картине, таким образом, становится предметным, осязаемым. Кроме того, свет дробится на этих красочных пластах и, отражаясь по многим направлениям, придает полотну слабое мерцание, которое является одним из привлекательнейших свойств колорита произведений художницы.

При самой непритязательной фабуле ее картины таят какую-то ностальгию по высокому идеалу, придающую, например, вид драматического собрания обычной компании игроков («Карты») и предполагающую сложные коллизии чувств в парочке, лакомящейся мороженым («Молодежь на отдыхе»). К тому же в последнее время Нестерова изображает своих персонажей словно погруженными в воспоминания, а ослепительная, благодатная природа ее пейзажей располагает к воспоминаниям о пережитом счастье.
Для полотен последних лет свойственно более глубокое проникновение в духовный мир персонажей. Обычной сценке игры в карты Нестерова придает смысл неоднозначной психологической ситуации, моделируя пространство картины по-особому напряженно-упругим.

Художница никогда не ограничивается рамками бытовой картинки. Все нестеровские циклы, все эти «прогулки», «набережные», «карты» и «карусели» так преображены личностной интонацией художницы, что неизменно вырываются за грань обыденности. Если всякому истинному искусству свойственно снимать с вещей и явлений пленку повседневности, то творчество Нестеровой причислимо к нему уже по одному этому показателю, ибо художница стремится транспонировать житейскую прозу в духовную тональность, претворять быт в бытие.

Упорядоченная выверенная растительность парка, изящная мраморная скульптура создают впечатление несколько искусственной «усмиренности» природы. Даже фигуры садовниц линейно и колористически уподоблены природным формам.

Интересный пример того, как Нестерова, утверждая единство окружающего мира, уподобляет архитектуру формам живой природы. Облик дома находит пластический ответ и в стройном абрисе кипариса, и в пышной массе цветущей магнолии.

Композиция картины напоминает групповую курортную фотографию. При этом художница в трактовке фигур и пейзажа избегает фотографической объективизации и обращается к игровой театрализованной условности.

В пейзажах Нестеровой, как постоянные величины, царят основные стихии в их предельном, очищенном от случайного обличья состоянии: ясная небесная лазурь и ее двойник — синяя морская гладь, сочная зелень дерев и пышная субтропическая растительность. И хотя конкретные черты южного ландшафта: нежное цветение иудина дерева, хрупкие свечи каштанов, мягкие дымки на горизонте, белеющие в темных купах здания,— все эти чарующие приметы крымской весны узнаются безошибочно, художница укладывает реальные пленэрные впечатления в некую романтическую схему, которую составляет набор общих природных категорий: Небо, Вода, Земля, Флора.
Море чаще всего выступает в произведениях художницы как романтическая субстанция. Соизмеряясь со стихией, сюжетный мотив обретает значительность, масштабность. Холодная морская гладь — примета осени и белый пароход — литературный символ мечты служат образным ключом к элегическому настроению полотна).

новые, еще не использованные до конца возможности творчества Нестеровой таятся в тех ее картинах последних лет, где усложняется, углубляется психологический облик человека, преодолеваются умозрительность и упрощение в трактовке персонажей.
При всем этом неправомерно было бы говорить о гротесковости в живописи Нестеровой, ибо нет в ней предельного преувеличения, за счет которого образу придается фантастический характер (что и составляет гротеск). Вместе с тем благодаря своей игровой карнавальной природе произведения художницы так щедро расцвечены вымыслом, что вполне житейскому событию сообщается оттенок некоторой фантастичности. Так, в картине «Алупка» приморский пейзаж как-то загадочно пустынен, таинственно присутствие в нем одиноких фигур. И даже когда подобная многозначительность не совсем оправдана сюжетом, Нестерова, по сути дела, старается проникнуть в тайны повседневности и потому намеренно «отстраняет» обыденные события, будничные обстоятельства, обиходные предметы, подчеркнуто заостряя их зыбкие, размытые привычкой восприятия черты.

«равнодушной природе», некоего нравственного совершенства, созерцание которого смягчает и облагораживает душу. Человек же не всегда чувствует эту красоту. Может быть, именно поэтому смысловые и эмоциональные акценты произведений художницы перенесены с людей на пейзаж, на одухотворенные деревья, дышащие кустарники, очеловеченные дома.

Но поскольку большинство полотен Нестеровой не являются «чистым» пейзажем, а содержат в себе известную «жанровость», подобная психологическая облегченность персонажей представляется не совсем правомерной.
В ряду поисков и обретений, которыми отмечено творчество молодежи 70-х годов, живопись Натальи Нестеровой — характерное и заметное явление. Она еще раз свидетельствует об углублении пластического мышления, вовлечении в художественную практику широких пластов культурного наследия, своеобразии подхода к различным аспектам современной жизни.

Источник: Наталья Нестерова./ Автор вступительной статьи и составитель А.А. Дехтярь. – М.: Советский художник, 1981. – 48с.

Художник Наталья Нестерова: Голова в искусстве не мешает (Известия, интервью)

Вступительная статья из каталога "Наталья Нестерова.10 картин"

Творчество Натальи Нестеровой

Афиша

Художники